РЕВАНШ II

Мара созывает совет избранных на "Священном огне" — одном из крупнейших кораблей в море обломков. Изначально "Огонь" был построен для поддержания поселений на Весте-4. Мара не теряет надежды разместить там всю флотилию и обосноваться насовсем, но, видя страх и надежду на обращенных к ней лицах, Мара исполняется сомнений. Что, если все сорвутся, стоит им только заслышать о родине? Они оставили за спиной целые миры и эпохи, все ради того, чтобы вновь увидеть Землю. Как можно просить их подождать?

"Мы нашли человечество, — говорит Мара. Мы нашли наших предков".

Восторженные возгласы потрясают ее до глубины души. Большинство этих пробудившихся родились в Канале и выросли на рассказах о человечестве и Страннике. А сейчас сказка обернулась былью.

"Остатки человечества живут в единственном поселении". Она кивает Ульдрену, который щелчком пальцев включает видео. Голограмма его корабля пронзает слои перистых облаков и тумана, вырываясь в ясное небо. Идеально четкий образ: белые горы, город и громадная разбитая сфера, зависшая над ними.

"Стоп", — приказывает Ульдрен. "Это Странник".

Мара слышит ропот толпы и невольно начинает злиться. Ей неприятно такое благоговение. Ей не нравится, что Странник нависает над планетой, спящий, но на грани пробуждения, подобно сердцу, вырванному из груди умирающего человека и брошенному в теплую воду, которое еще бьется, если измерить его нужными датчиками. Если Странник способен кого-то защитить, почему он не защитит больше, чем одно жалкое поселение?

Эсила, дочь Силы, выбирается из толпы. Низкий рост мешает ей сделать это в одиночку, но ее поднимают восторженные соседи. "Так чего же мы ждем?" – вопрошает она. "Разве не за этим мы прибыли сюда? Мы нужны им, это наш дом!"

Ульдрен с Марой переглядываются. Он щелкает пальцами, и снова включает видео.

В верхушках деревьев что-то движется. Кроны деревьев вздрагивают, ветви раздвигаются. Коричнево-красный летательный аппарат, похожий на толстую бескрылую стрекозу, вырывается из укрытия и стремится на перехват. Камера Ульдрена отслеживает цель, и Мара представляет ухмылку, с которой тот ожидает следующего шага противника.

Корабль-стрекоза сбрасывает залп игольчатых снарядов, они устремляются к Ульдрену, превращаясь на ходу в грязно-оранжевое облако пламени. Все участники сбора отчетливо слышат, с каким усилием тот делает крутой поворот и уходит от выстрела.

"Это падшие", — объявляет Ульдрен. "Раса космических падальщиков, профессиональные пираты. Они здесь уже давно и успели уничтожить большинство крупных поселений, переживших падение человечества. Сейчас на Земле падших может быть даже больше, чем людей". Он поднимает голову, демонстрируя бледный шрам на горле. "Я приземлился и отправился на поиски пленников. Когда он напал на меня с двумя ножами, я был готов к ним — но не ко второй паре рук".

Нервный смех.

"Все даже хуже, — добавляет Мара, жестом включая отображение данных с пассивных датчиков из глубокого космоса, — они расселились по всей Солнечной системе. Мы обнаружили флотилии межзвездных кораблей возле Юпитера и Венеры. Они не приближаются к Марсу, но только потому, что он уже захвачен другой инопланетной расой. Меркурий... Ну, посмотрите сами". Возгласы ужаса при виде пепла, оставшегося от легендарных садов, покрывавших всю планету. "Мы полагаем, что это работа вексов, расы машин, упомянутой в списке потенциальных угроз Пика Кораблей".

Эсила, известный историк, выходит вперед. В ее голосе слышна мольба. "Значит, им нужна наша помощь? Мы должны им помочь! Наши корабли, наша технология – они смогут решить исход войны".

"Нет". Мара опускает руки, прерывая трансляцию. Она всю ночь думала над этим вопросом, так что ей было не до борьбы со Сйор. Но этот выбор Маре должна была сделать сама. "Мы должны сохранить в тайне наше существование, иначе падшие выследят нас. Нам нужно больше информации. Цель остается прежней — захватить этот заброшенный риф, запустить здесь промышленность, обеспечить прирост населения и исследовать Солнечную систему".

"Мара, при всем уважении и благодарности за то, что довела нас сюда, — вздыхает Эсила, — кто умер и сделал тебя королевой?"

Мара молчит. "Все, Эсила", — думает она. "Все мы умерли и сделали меня королевой".

РЕВАНШ III

"Плохи дела", — подытоживает Сйор Эйдо. Мара и так это знает, но эти слова должны прозвучать вслух, высушить всю кровь и слезы и показать Маре истинный масштаб раны на теле некогда единого организма. Не настоящей раны, разумеется (хотя прямо сейчас она обрабатывает шрам на горле Ульдрена, вытаскивая оттуда мельчайшие фрагменты металла падших для последующего анализа), но раскола в рядах ее людей, подобного отголоскам удара, разделившего пробудившихся Канала и последователей Мары.

Она должна была понять, что это неизбежно. Нельзя было столько рассказывать им о Земле. "Насколько все плохо?"

Сйор тыкает пальцем в живот Ульдрена, где брызги раскаленного металла оставили красноватый ожог. Он огрызается, несмотря на местную анестезию. "По результатам последнего сбора, полагаю, примерно тридцать процентов экспедиции хотят отправиться на Землю. Если спросить 891, — хотя их уже совсем не 891, — то скорее восемьдесят процентов".

Мара чертыхается и вытягивает из тела брата окровавленный кусок застывшей лавы. "Это неприемлемо. Нам нужны их умения". Или их гены: пробудившиеся еще не успели адаптироваться к суровой жизни в космосе, а потенциальные матери еще только приступили к проектированию будущих детей. Необходимо поддерживать разнообразие генофонда. "И по их следу падшие выйдут на нас".

"Я знаю, — с тяжелым вздохом говорит Сйор. Тогда я и умру".

Эти слова обрушиваются на Мару, как внезапно раскрытая истина — как карты, когда их переворачивают лицом вверх. "Это неприемлемо!" — рявкает она, и тут они со Сйор начинают смеяться, пока Мара наконец не качает головой. "Ты не можешь этого знать, Сйор. Никто не может".

"Я знаю. Не знаю, откуда. Я знаю, что это будет мой выбор, и это будет невероятно героическая смерть. Этого мне достаточно".

"Но если это правда... — раздумывает Мара, отбрасывая на время давно назревший личный разговор и неразрывно связанную с ним боль, — если ты умрешь во время атаки падших, это означает, что я не смогу помешать людям отправиться на Землю и падшие найдут нас. Мы обречены". Она уже продумывает сложные модели, по которым вселенная обрабатывает судьбу и рок, и способы их обойти.

"Возможно". Сйор срывает с раны Ульдрена слой мертвой кожи, тонкий, как пергамент. "Послушай. Я телохранитель королевы. Я всегда знала, что погибну в бою".

"Я не королева".

"Может, в этом и проблема". Она щелкает Ульдрена по груди, оставляя на коже фиолетовый синяк, который постепенно исчезает. "Странные у вас отношения. Ты о нем никогда не говоришь. Кажется, даже о нем не думаешь. А он ради тебя готов буквально на все. Как ты можешь столько веков быть его любимой и единственной сестрой... и почти никогда ему не улыбаться?"

Тайны, думает Мара. Нужно сохранять друг от друга тайны, чтобы оставить место, которое он заполнит счастливыми иллюзиями. Два крепко состыкованных корабля уничтожат друг друга при попытке сдвинуться с места. Слабо натянутый трос оставляет пространство для маневра — и если необходимо, позволяет быстрее отстыковаться.

Это заставляет ее вспомнить о пророчестве Сйор. Она аккуратно опускает шрапнель в хирургический лоток. "Ты не умрешь. Я этого не допущу".

РЕВАНШ IV

Из всех катастроф, что могут случиться в космосе, худшая — это бунт. При разгерметизации можно изолировать отсеки, при пожаре — отключить подачу кислорода, при вспышке эпидемии — устроить карантин, от радиации — включить защитный экран, от жары — вентиляцию. Но бунт обладает своей волей. Хаосу мятежа нет противодействия.

Мара ползком пробирается сквозь отсеки, пытаясь не задохнуться от паров хладагента. Она держится как можно ближе к полу и прижимает к лицу кислородную маску. Она проигрывает в голове последнее сообщение Кельды Вадж и данные из него. "Мара. Самый сильный эффект паракаузальности формируется вокруг тебя. Не знаю, что с нами случилось, но ты эпицентр этого. Я не могу переоценить сложность и значимость этого открытия. Мара, во время симуляции взрыва, когда мы используем радиоактивное разложение для активации бомб, способных нанести вред пробудившимся, возле тебя вероятность разложения активирующих атомов в тысячи раз ниже. Людям рядом с тобой в буквальном смысле безопаснее".

Ей нужно добраться до места бунта. Ей нужно защитить людей.

Всю станцию пронзает ужасающий скрежет, и с жутким треском от Рифа что-то отрывается. Корабль. Их покинул корабль. Мара проиграла.

Мара падает на живот, часто дыша в маску. Морщась в предвосхищении головной боли, она активирует свой усилитель, самодельный механизм, сконструированный ее эвтеками именно для этой цели. Он сделан из сломанных имплантов времен Канала, извлеченных из тела Мары, и модифицирован. Она готовится перехватить командование и отключить системы этого корабля...

...и вспоминает, что это всего лишь восстановленное судно людей, невосприимчивое к ее приказам.

Мара раздраженно вздыхает, втягивая в легкие холодный воздух из маски. "Сйор".

"Я здесь, — тихо шепчет радио. Меня загнали в отсек начальника дока. Прострелила нескольким плечо, и они, похоже, все поняли".

"Отпусти их. Если один корабль ушел, нет смысла удерживать остальные. Мы уже раскрыты".

"Принято".

"Всеобщее обращение. Любой, кто хочет покинуть Риф, может идти. Это ваш единственный шанс". Она переворачивается на спину и смотрит на клубящийся хладагент, видя в нем лица, возможное будущее, жизни, которые она уже потеряла и которые ей предстоит потерять. Она привела сюда людей на смерть — но всего лишь хотела даровать им смертность. Это не должно было случиться так быстро.

"Они знают, Ваше Величество", — говорит Сйор. "Они уже знают".

"Что именно?"

"Ты уже сказала. Мы слышали твой голос". В голосе Сйор Эйдо слышится благоговение. "Мара, я тебя слышала. Ты говорила со мной".

РЕВАНШ V

Итак, некогда разделившиеся пробудившиеся разделились вновь: на жителей Рифа и Земли. Те, кто покинул Риф, отправились на поиски потерянной истории в руинах и дали пристанище родичам-землянам, влачившим жалкое существование во враждебном мире. Пробудившиеся пришли к людям, словно ангелы-нефилимы, принеся с собой забытое оружие, потерянную технологию и знание медицины. Они стали символами надежды, ведь их приняли за колонизаторов из космоса, вернувшихся домой — что, в конце концов, было недалеко от истины. И все, кто смотрел на них, понимали, что ночное небо таит не только угрозу. Они плодились и размножались, чаще друг с другом, но иногда и с людьми, и через сотни лет многие забыли о Канале и даже Рифе. Но в глубине души каждого из них жила непонятная тревога, стремление вернуться на пояс астероидов, где все еще обитала их королева.

"Они уже многого добились", — сказала Сйор Маре вскоре после высадки пробудившихся на Землю. "Они спасут столько людей просто дав им лекарства, чистую воду и стройматериалы, что даже если все погибнут к концу года, каждая их смерть сохранит десятки человеческих жизней".

"Я знаю", – ответила Мара с гордостью и горечью в голосе. "Пусть люди запомнят их святыми рыцарями, и никто не узнает, скольких еще они могли бы спасти, если бы не отступили". Мара знала цену жизни каждого пробудившегося. Она знала, сколько еще ей придется потратить, и оплакивала каждую душу, потерянную во имя меньшей цели.

В день атаки падших Мару провозгласили королевой. Это произошло стремительно, хотя и не без споров среди ее подданных, ведь все боялись монарха, способного к телепатии. Но еще больше они боялись отказать ей в верховной власти, ведь ради нее они пересекли целые миры. Отречься от нее означало отречься от своего выбора.

"Пробудившиеся, — сказала она им, – впервые в жизни я побоялась взять власть в свои руки, и теперь треть нашего народа больше не с нами. Больше я не буду отвергать то, чем сделал меня космос. Я ваша единственная и законная королева".

Она знала, что притворяться равной остальным глупо. То, что касалось ее брата, относилось ко всем пробудившимся. Им нужны были тайны, чтобы изумляться им, тайны, отражающие загадочные глубины их душ. Они не могли следовать тому, что полностью понимали.

Официальная коронация должна была пройти позже, в здании, которое еще не построили. Из уважения к предстоящему событию Мара вначале не стала носить корону. Позже она говорила, что ее тиара — горизонт событий, окружающий видимую часть Вселенной.

"Мои техноведьмы, — сказала она, созвав Кельду Вадж и прочих оставшихся эвтеков, — получат неограниченные полномочия для изучения нашей новой силы, реликвии Странника и всего, что к этому относится. Эра чистой науки подошла к концу. Нам нужен орден ведьм и знатоков таинств".

Не прошло и часа, как кетч падших вышел из режима невидимости и начал торможение по пути к Весте-4. Несмотря на многочисленные случайные перемены курса, четырехрукие хищники выследили один из летящих к Земле кораблей и обнаружили Риф. Они искали источник обезьяноподобных синекожих существ.

На кетч обрушился залп синфазных орудий, и могучий корабль мгновенно сжался до размеров булавочной головки. Но это была пустая трата невосполнимых боеприпасов, и барон, командующий силами врага, уже приказал своим скифам рассеяться в разные стороны, словно невидимым зернам войны. Налетчики падших набросились на Риф и пробились внутрь. Пробудившиеся, не успевшие свыкнуться с идеей смерти, в ужасе бежали прочь.

Мара, Ульдрен и Сйор Эйдо собрали всех, кого смогли. Сйор была в силовом бронекостюме, но Маре не годилось прятаться. Подданные должны были видеть ее саму — ее лицо, узкие глаза и серебристые волосы. Она сражалась кинжалом и пистолетом, а ее брат бился рука об руку с ней, мелькая вокруг противников, словно призрак. Ее людям устыдились собственного страха. Падшие больше не казались инопланетными хищниками. Они воспринимались как нарушители спокойствия царственной расы пробудившихся, которых стоило пристрелить как бешеных собак. Пробудившиеся увидели отчаяние своих врагов: как дреги с отрубленными конечностями из последних сил ковыляли вперед, как вандалы, улизнув из гущи боя, срывали со стен панели в жалкой надежде принести хоть какие-то трофеи для своих капитанов.

Сйор Эйдо, облаченная в доспехи, вступила в схватку в невесомости с бароном падших над танком "Паук" и пробила адамантитовой стрелой разом его броню и горло. Сквозь дыру в вакуум с шипением потек эфир. Без раздумий Сйор бросилась на танк, пристыкованный к корпусу "Священного огня". С радостным смехом она разрезала броню танка и бросила внутрь заряд, зная, что его следующий выстрел, несущий возмездие, предназначен для главного модуля Священного Огня — и Сйор погибнет, когда он даст осечку.

Танк выстрелил. Заряд взорвался. Сйор Эйдо выбросило наружу. На ней не было ни царапины.

"Именно здесь я должна была умереть", — с удивлением произнесла она, и перед ее глазами предстало видение: улыбка королевы.

ЦЕЛЬ I

Мара предприняла еще одну попытку — последнюю — созвать свой народ домой. Она надеялась, что нападение напомнит им о долге перед Рифом и убедит вернуться и помочь устранить повреждения, причиненные их действиями. Однако ее усилия потерпели неудачу. Хотя техноведьмам удалось усилить телепатическую связь Мары с ее людьми при помощи изобретенных Кельдой усилителей, ее голос оказался лишь эхом в грохоте бури. Метафизические антенны пробудившихся были очень чувствительны, и шум заглушал ее просьбы. Кроме того, связист постоянно забывал называть ее "Ее Величеством" и "королевой".

"Отличные новости", — сказал ей Ульдрен с мрачной ухмылкой, не сходившей у него с лица после пережитой схватки. "Мы с Иллин пролистали журнал сообщений падших. Их барон не передал своему келлу наши координаты. Хотел наложить руку на всю добычу. Мы в безопасности".

"Барон мог установить маячок отложенного действия, — предупредила Мара. Не стоит недооценивать этих существ. Они прожили в пустоте куда дольше нас".

"Они потрясли меня", — признался Ульдрен. "Они столько потеряли. Мара, некоторые из них даже отрубают себе конечности, чтобы доказать, что у них хватает сил их отрастить. Говорю тебе, даже если мы обречены на гибель и вымирание, эти падшие нас переживут".

Мара не без сарказма отметила в своем дневнике, что ее брат наконец-то нашел свой народ.

После этого Сйор Эйдо блуждала как в дурмане, радуясь, что осталась жива, и печалясь, что больше не знает дня своей смерти. "Ты делаешь невозможное возможным", — сказала она Маре. "Я жива благодаря тебе". Когда Мара увидела, как та натягивает тетиву на мощный лук, придерживая его коленом, то возликовала, что Сйор выжила.

Со временем Мара назначила паладинов командовать своей новой армией, подобно Алис Ли во время Войны теодицеи. Она создала отряд корсаров, талантливых звездолетчиков, которые в атмосфере строжайшей секретности исследовали астероидный пояс, прокладывая маршруты и оставляя тайники, призванные помочь кораблям пробудившихся скрытно перемещаться по космосу.

Но важнейшее задание, полностью занимавшее ее мысли, она поручила своему брату. "Брат, — сказала Мара, — я не допущу, чтобы мой народ вновь разделился. Мы должны предложить им большее, чем ледяной покров, холодные жилые отсеки и катакомбы Весты. Мы должны создать культуру, нить, связывающую всех нас и наполняющую гордостью и благоговением перед тайной нашего бытия. Мы должны построить великий город, оплот нашей культуры".

"Собравшись в одном месте, — предупредил ее Ульдрен, — мы станем удобной целью".

Мара обдумала это и нашла ответ. "Отправляйся в путь и найди для меня источник силы, неизвестный всем властителям этого мира. Принеси его мне, пусть он станет краегольным камнем для нового города, в котором пробудившиеся узрят свое прошлое и будущее".

И Ульдрен, стремительный словно призрак, отправился в странствия по вселенной. Однажды он вернулся в Риф с существом размером не больше кисти руки и сказал: "Взгляни, сестра. Это ложь, которая обращает себя в истину. Это Ахамкара".

ЦЕЛЬ II

Только Мара смогла установить связь с юной Ахамкарой, которая выбрала имя Ривен. Только Мара благодаря своей воле и целеустремленности смогла спасти пробудившихся от того, что мы сейчас называем "Антем Анатем". Ведь в душе Мары почти не было разделения на реальность истинную и желаемую; она столетиями терпеливо вынашивала свои замыслы, наблюдая за извилистой дорогой, ведущей к их воплощению. Блаженны те, кто в совершенной корысти обретают бескорыстие. Обречены те, кто познав себя, не допускают и мысли о самообмане.

"Мара, — сказал Ульдрен, брат королевы, — почему ты запретила мне говорить с Ахамкарой?"

"Эта тайна принадлежит мне и мне одной", — ответила королева Мара. Она знала, что ее брат лишь расширил раскол между Им Былым (что называется НУМЕ) и Им Грядущим (что называется КАУСТ). "Отправляйся во внешний мир. Служи мне там".

И тогда Сйор Эйдо, поговорив с Кельдой Вадж и Эсилой, наконец предстала перед королевой. Преклонившись, она произнесла: "Ваше Величество, Кельда Вадж утверждает, что вы богиня, ведь ваше желание едино с реальностью. Но я знаю, что ваши желания не сразу становятся таковой. Эсила говорит, что вы скрываете от брата тайну, которую он не должен узнать. Мне кажется, тайна такова: вы богиня потому, что однажды ей станете, а боги не подчиняются законам времени. Ваш брат не бог, потому что никогда им не станет. Должна ли я вам поклоняться?"

"Сйор, — сказала Мара, падая на колени и сжимая лицо своей возлюбленной дрожащими руками, – Сйор, в тот день, когда ты начнешь мне поклоняться, ты не сможешь меня любить. Ведь поклоняться — это отдать всю власть, а я не смогу любить то, у чего нет надо мной власти".

Услышав это, Ахамкара свернулась вокруг ее шеи, зевая и демонстрируя свои клыки, ибо Истинное не совпадало с Желаемым.

"Понятно", — сказала Сйор Эйдо. "Тогда для меня ты еще не богиня".

И хотя со временем знание грядущего отдалило Мару от ее подруги, это произошло медленно и безболезненно, как бывает, когда один друг отправляет другого в далекое путешествие к желанной цели. Вместе они провели немало счастливых дней.

СМЕРТЬ ТИРАНА I

События, которые привели к смерти Мары, начались с этого знака:

X

Позже пришли Эрис Морн, Осирис, Толанд и прочие детали этого величественного самоубийства. Позже произошли осторожные столкновения с вексами и Кабал, падшими и Ульем и судьбоносное решение вмешаться в нападение Дома Волков на Последний город людей. Позже случились бесконечные истории, оставшиеся нерассказанными: Ахамкара и создание Города Грез, сокрушительная ярость Войны за Риф, путешествия брата Мары Ульдрена в проклятый сад, великие заговоры, истоки и последствия которых полностью стерты из истории во имя простоты — или, как в случае с квадратным корнем 81, удалены по причинам, которые еще предстоит выяснить.

Все началось с резкого пробуждения Мары. В комнате стоял зимний холод, а в воздухе витала дымка. Ее техноведьмы лежали рядом с ней и постепенно приходили в себя под прерывистое мигание, свидетельствующее о ресинхронизации усилителей.

Маре снилась идея, идеальная в своей простоте. Эта идея превратилась в зуб и укусила ее. Она оставила рану в форме буквы

X

Мара схватила хрустальную панель, включила ее касанием и начала записывать.

МНЕ СНИЛИСЬ МЕЧ И БОМБА. Мне снился клинок, который так заточил себя, что пронзил весь мир — и сам стал миром. Он затачивался, постоянно ударяясь о себя. Мне снилась Смерть с этим клинком в руке — или нечто, настолько близкое к смерти, что они стали единым целым, и разделить их можно было лишь ножом, острее самой остроты. Смерть подняла клинок и сказала: "Я разрубаю все, и все разрубается мной. Айят".

Смерть разрубила бомбу, и бомба распалась на части и не могла взорваться. Я была внутри этой бомбы. Я знала, что Смерть была глаголом, и этим глаголом было "рубить".

ФИГУРЫ И ПЛАНЕРЫ. Мне снилось, что жизнь — игра, клеточный автомат. В этой метафоре было два элемента: фигуры и правила мира игры. Правилами были правила жизни и смерти. Я понимала, что меч — желание избежать существования в виде фигуры внутри игры и стать правилом, определяющим форму фигур. Это правило означало лишь жизнь или смерть — других вариантов не было. Оно не могло хранить тайны. Ему противостояло стремление стать такой сложной фигурой, внутри которой можно было бы играть в другие игры.

ГРЯДУЩЕЕ. Мне снилось, что меч, коий был смертью и правилом, отыскал сложность и разрубил ее, обнажив простоту внутри. Я поняла, что вскоре нас разделят на части, ведь мы сложны и скрываем множество тайн. Я познала грядущее. Я поняла, что нас ждет удар — и я должна его остановить.

КАК БОМБЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ МЕЧ?

КАК УНИЧТОЖИТЬ ПРАВИЛО, ОТДЕЛЯЮЩЕЕ ЖИЗНЬ ОТ СМЕРТИ?

"Я должна отправиться в Город Грез и воспользоваться машиной пророчеств", — сказала Мара техноведьмам. "Приготовьте мой корабль".

СМЕРТЬ ТИРАНА II

Десять и один раз просила Мара машину пророчеств показать ей меч, коий есть смерть, и то, как он обнаружит себя. Десять и один раз машина показывала Маре ее семью.

Вначале она показала ей Сйор Эйдо, полную смеха и силы, которая вначале угаснет, а потом вернется.

Затем она показала ей Ульдрена, ее брата, исследовавшего развалины павших миров дабы испытать самого себя.

Потом она показала Маре ее собственное лицо, и тайный блеск в ее глазах.

И наконец, когда Мара уже презрела свои чувства и надменно отослала прочь всех, кто беспокоился о ней, машина показала ей Осану, оставшуюся позади.

Мара непрестанно ломала голову над этой загадкой. Мать, оставшаяся позади; сестра, хранящая тайны; брат, охотник и исследователь; женщина, простая, но неудержимая. И тогда она поняла, что ответ на ее вопрос сокрыт внутри нее самой. Чтобы победить грядущего врага, ей придется постичь саму себя. Ей предстояла изоляция, ведь изолированная система — самая простая для понимания.

Вначале Мара отправилась в сад и посадила цветок в честь матери, которая наверняка еще была жива, но, должно быть, уже забыла первую дочь и первого сына.

"Мама, — сказала она, — я пожелала быть твоей сестрой, а не дочерью, и ты не смогла поведать мне твою тайну, изначальную тайну, что возникает в отрицательном пространстве, рожденном, когда матери лгут дочерям. Услышь же ты мои тайны. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Без тебя я бы не смогла стать никем".

Затем она пошла к брату — но тот отбыл на Марс, оставив за собой лишь пустое жилище, полузаточенные ножи и стойки для пистолетов. В печали она опустилась на колени. Ее руки коснулись пола из астероидного камня, отполированного подошвами сапог Ульдрена. Вот и все, что осталось от их родства. Погоня за пустотой.

Последней Мара посетила Сйор Эйдо. Сйор вешала на доску контрактов для Стражей какие-то идиотские и безумно опасные задания. "Я хочу рассказать тебе правду", — сказала Мара. "Задай мне вопрос".

"Возьмем любое натуральное число. Если оно четное, делим его на два, если нечетное — умножаем на три и прибавляем один. Если повторять этот процесс бесконечно, получим ли мы рано или поздно единицу?" — спросила Сйор Эйдо.

"Моя верная Сйор, — сказала Мара, — я хочу поговорить серьезно. Хотя я уверена, что Иллин сможет помочь тебе с математикой".

"Ладно", — Сйор с любопытством взглянула ей в глаза. "Тогда вот мой вопрос. Что с тобой? Почему ты так себя ведешь?"

"Прогуляемся?" — предложила Мара.

СМЕРТЬ ТИРАНА III

Мара и Сйор Эйдо выходят в открытый космос, оттолкнувшись от корпуса корабля. Они одеты в облегающие скафандры корсаров с тонкими тросами. Звезды окружают их, словно резко очерченные огоньки свечей, словно диадемы мириадов танцоров. Сйор Эйдо приближается к Маре, касаясь ее шлема своим. — Мы одни. Что произошло, Мара? Ты всегда была, э-э-э...

— Замкнутой? — предполагает Мара.

— Я собиралась сказать, таинственной и скрытной.

— Меч может быть частью бомбы, если его удар — взрывной механизм, — говорит Мара. Нельзя изменить правила в игре-клеточном автомате, но можно создать малые игры с отдельными правилами и получить с их помощью преимущество в основной игре.

— Здорово, — отвечает Сйор. Знаешь, когда ты начинаешь так объясняться, на самом деле ты говоришь: "Я не хочу, чтобы меня кто-то понял, но хочу, чтобы все поняли, что меня не понимают".

— Да, — признается Мара, а потом заставляет себя хрипло произнести, — Сйор, у меня есть тайна. Я сделала одну вещь, и мне кажется, что любой, кто это узнает, навеки возненавидит меня.

— У меня тоже была тайна, — напоминает ей Сйор, — то, что я сделала...

— ...Ничто по сравнению с тем, что сделала я. Поверь мне.

— Я так долго тебя ненавидела. Потом перестала ненавидеть. Будет сложно вернуться к начальной точке. Сильная рука Сйор обнимает Мару за талию. Они плывут вперед, вращаясь вокруг точки между ними. Километровые тросы медленно раскручиваются. — Ты хочешь мне все рассказать?

— Нет, — отвечает Мара, — но, мне кажется, я должна.

— Хорошо. Ваше Величество, что же заставило Алис Ли бросить вам в лицо чашку ежевичного чая?

— Я была первой, — говорит Мара. И она объясняет недостающую часть, первую половину предложения:

— Я создала правила и изначальные условия, обманом заставив ее думать, что она сама приняла решение

На этом фраза обрывается, и начинается вторая половина.

Сйор Эйдо смотрит на нее пустым взглядом, не произнося ни слова. Руки Сйор касаются шва между скафандром Мары и блестящим визором шлема. Много лет назад эта женщина предала свою клятву и перешла на службу Диасирм, крича от ужаса, когда ее настигло проклятие тела и возможность чувствовать боль. Много лет назад эта женщина отдала свою жизнь во имя кары за самое ужасное преступление из возможных: лишение божественности тех, кто ею обладал.

— Ты сам дьявол, — говорит Сйор. — Это ты сотворила смерть. Это ты позволила существовать злу. Возможно, никто в истории не вызвал столько страданий, которые можно было бы предотвратить.

Мара не может покачать головой или даже кивнуть.

— Ну, — говорит Сйор, — не сделай ты этого, никто из нас бы не оказался здесь. Пожалуй, я не знаю, что еще ты могла сделать, если хотела спасти тех, кого мы оставили. Если хотела, чтобы мы вернулись и помогли им сражаться. Она наклоняется вперед и нежно целует внутреннюю часть шлема там, где он касается шлема Мары, и та ощущает прикосновение мягких губ Сйор в той части своего разума, которая связана с остальными пробудившимися.

Сйор смотрит на королеву с неожиданным лукавством. — Сдается мне, Мара, ты способна признаться в чем-то только затем, чтобы сохранить еще большую тайну. Что на самом деле происходит?

— К божественности есть много путей, — говорит ей Мара. Пояс Ориона блестит вокруг ее шлема, словно три звезды рейтинга, оставленные тварью из Улья, которую однажды убила Сйор. — Один из способов – убить все, что можно убить, и тогда все, что останется, будет бессмертно. Другой — путь, по которому шла я, по большей части, случайно. Один из этих способов ближе к мечу, другой — к бомбе. Если бомба может победить меч по его правилась, значит, она претендует на главенство.

— Неважно, — вздыхает Сйор, — Не замечала в последнее время ничего интересного, наблюдая записями "Ворона"?

СМЕРТЬ ТИРАНА IV

Позже. Намного позже. Ночь перед днем криков. Мара медитирует в камере невесомости, скрестив ноги. Варикс не раз ей говорил, что падшие называют пробудившихся неспособными размножаться, отращивать потерянную плоть, проклятыми до конца жизни нести свои шрамы. О том, что для них пробудившиеся — близнецы их собственных теней. Разве древняя богиня Инанна, царица небес, не спустилась в подземный мир, чтобы встретиться со своей сестрой-тенью Эрешкигаль?

Суд показал, что Инанна полна гордыни. Ее казнили.

Победить нечто, единое со смертью, можно лишь в его логове. Нельзя бояться смерти и бежать от нее. Смерть нужно принять лицом к лицу. Смерть — это меч, и меч — точка перехода, как мост. По мосту можно пройти в обе стороны.

План существует лишь у нее в голове, хотя большую его часть пришлось раскрыть ее дорогой Эрис. Техноведьмы не знают всего плана, хотя именно они перенесут Посланников на порог врага. Даже милой деятельной Петре план открыт не во всей полноте.

Со сколькими ей придется проститься?

Ульдрен не знает о плане ничего. Он все чаще держится особняком, окруженный тайнами и замыслами — все потому, знает (и сожалеет) Мара, что нуждается в сестре и пытается привлечь ее внимание, храня секреты.

Тайны — ее удел, и удел ее противницы. Создания, само существование которого она вычислила из метафоры о семье, которую показала ей машина пророчеств.

Сегодня будет положено начала конца брата ТОЙ королевы. Мара знает, что тем самым она решает судьбу собственного брата. Око за око. Сейчас ей следует думать о судьбе всего космоса — и о ее хрупком, едва продуманном, ответе на холодную логику меча Улья. Нельзя горевать. Нельзя бояться.

Страшно ли было Инанне спускаться в подземный мир? Мара не слабее богини из древней легенды. В конце концов, имя Мары — смерть. Но есть один момент, которым легенда об Инанне привлекает Мару среди других мифов о сошествии в ад.

Инанна отправилась в ад, чтобы его завоевать.

СМЕРТЬ ТИРАНА V

Она закрывает глаза. Престол Орикса разбивает ее флот, и сфера вывернутой наизнанку энергии Высшего царства испепеляет камень, металл и плоть: простой материи не под силу противостоять воле Одержимого короля, претворяемой в реальность. Где-то неподалеку слышен непокорный крик Ульдрена. Это момент окончательного жертвоприношения, воплощение судьбы пробудившихся: жизни в обмен на защиту покинутого ими мира. Мара чувствует их смерти, и горе потрясает все ее существо.

Она ощущает, что техноведьмы готовятся к аварийному самотелепорту. Шуро Чи обращается к ней с безмолвной мольбой, упрашивая Мару жить — и той приходится опереться на тысячелетие хладнокровия и безразличия, чтобы отвергнуть эту руку помощи.

Обрушивается ударная волна.

Мара умирает.

С одной стороны, она испаряется вместе со своим кетчем, когда жестокая логика оружия Орикса разрывает связи между атомами ее тела, сочтя их слишком слабыми. Способ ее смерти — спонтанное деление. Виновник ее смерти смеется от радости.

С другой стороны — что более символично и ближе к истине — ее пронзает клинок Орикса. Она бросила против него все свои силы, и он дал ответ. Он погасил тлеющую искру ее божественности и опроверг ее жалкие притязания на королевский титул, открыв Маре грубую и враждебную реальность Верховной войны. Логика меча одержала верх.

Словно танцуя, она спускается по клинку и входит в мир Орикса. Посланники пропускают ее к воротам, и она ступает внутрь. Она мертва, Орикс поглотил ее: она мертва в океане его воли, в Высшем царстве. Сюда не было иного пути, кроме истинного пути.

Инанна хотя бы предупредила своих людей, приказав первосвященнику и ее последователям оплакивать ее, бить в барабаны, молиться и расцарапывать себе лицо. Инанна приказала первосвященнику упрашивать богов о ее спасении. Но не Мара. Вместо этого она отправила Эрис и несколько миллионов Стражей одолеть бога, который ее убил. В каком-то смысле, это было простейшим планом ограбления банка: заставить других пронести тебя в хранилище, а когда владелец умрет, выбраться наружу вместе с его накоплениями.

Но даже Инанне пришлось отослать всех прочь, прежде чем пройти сквозь последнюю дверь.

Мара вспоминает всех, кого узнала за свою жизнь и кого потеряла, даже Ян Ливэй и тот луч Света в глубокой тьме. Она вновь там и пытается удержаться за трос, падая в глубины тайн. Ее брат кричит ей вслед, пытаясь следовать за ней, но она не может обернуться.

Она долго думала о собственной логике, о тайнах и секретных планах. За прошедшие века вселенная не стала проще. Жизнь зарождалась везде, где могла, даже там, где разумные наблюдатели ее не ждали. Она неизменно усложнялась, обретала замысловатость, стремилась к сложности и многоплановости бытия. Лезвие меча всегда остро, но части бомбы совсем не похожи на оружие, пока не собраны воедино.

Мир Орикса пытается разорвать ее тело и душу на квинтиллион частиц, но Мара выжила даже в первородном хаосе до начала пространства и времени. Ей удалось сохранить свое "я" в условиях, намного хуже этих, — и терпения ей не занимать. Эрис справится. Стражи сыграют свою роль. Когда власть в этом мире лишится хозяина, Мара станет новым властелином, но не как победитель, захватывающий трофей, а как инженер, нашедший в куче хлама ключевой компонент гениального изобретения.

Когда пешка доходит до конца шахматной доски, она становится королевой. Но кем становится королева? На какой доске окажется она?

Мара знает.

Она готовится к долгому ожиданию, почти смирившись с полным одиночеством.

РЕГЕНТ

— Ясно. А что с нашими волчьими кораблями?

— Все уничтожены, кроме "Каликс-Сина", но он сильно поврежден. Он сейчас мчится к Палладе.

— Галиоты?

— Те, что остались на Аванпосте, по-прежнему в хорошем состоянии. Плюс осталось несколько запасных на Палладе.

— Сколько?

— Э-э... Двенадцать.

— А сколько судостроителей?

— Боюсь, что не знаю.

— Ясно. Поручи Халламу организовать гражданскую оборону. Отправь Камалу и всех, кого мы можем выделить, на тайную операцию по поиску и спасению. Пусть избегают столкновений с противником любой ценой. Если они найдут выживших, сразу же извести меня.

— Вас понял. Конец связи, офицер.

Индикатор микрофона погас, и Петра глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она наклонилась к пульту, щелкнула выключателями, повернула ручки настройки. У нее дрожали руки. "Офицер". Она даже не думала, что станет офицером. Она лишь хотела служить Маре и защищать ее, но теперь Мара Сов...

Мара Сов...

Мара была жива. Жива, но неизвестно где. Она ведь обещала!

Взявшись за румпель своего галиота, Петра взяла курс на Спутанные берега. Во время полета она переключала каналы связи. Улей атаковал Аванпост, а последователи требовали сопроводить их во время эвакуации. Деви пропала без вести. Десантные корабли Стражей один за другим совершали самоубийственные атаки, бросаясь на огромное судно Улья, но их всякий раз отражало какое-то защитное поле. Сотня сеятелей высадилась на Цереру. Халлам эвакуировал всех мирных жителей, которых ему удалось найти, в укрытые щитом внутренние города. Еще две сотни сеятелей высадились на Палладе. На подходе группа небожогов, вооруженных до зубов. Волки-союзники отступали. Деви нашлась.

Петра не могла выключить радио. Она слушала, затаив дыхание, не в силах остановиться. Она хотела изменить курс и вонзить свой корабль прямо в око этого флагмана; она хотела разбиться об его уродливый резной корпус и издать такой громкий предсмертный вопль, чтобы эта мерзкая тварь услышала ее и поняла, какое злодеяние совершила. Она хотела верить, что Мара жива, но как, как, как это возможно, ведь она не чувствует ее, ведь она ничего о ее проклятом плане!

Она приближалась к Воровской Гавани под опасным углом, затем быстро и резко срезала путь через скрепленные глыбы Берегов. В воздухе висела густая пелена пыли, осколков и мерцающей нематериальной материи Посланников. Видимость — от силы километр. Она летела, ориентируясь по радару.

Она подсознательно затаила дыхание.

А потом — вот она. Смотровая башня.

Петра облегченно выдохнула сквозь сжатые зубы.

Она цела. И невредима.

ИЛЛИН

В разбомбленных коридорах того, что раньше называлось "Процедуры и службы", умолкли крики.

— Не припомню здесь такой тишины, — прошептала Лиссил. — Они ушли?

Но она прекрасно знала, ничуть не хуже, чем Порция и Насция, равно как и знала Иллин, что одержимые не ушли. Иллин и ее сестры пришли в "Процедуры и службы" недавно, чтобы создать опустошенных — устройства, наполненные иссушающей силой одержимых Орикса. Иллин стала первым живым проводником, первой техноведьмой, обратившей этот глубокий внутренний разрыв, фундаментальный раскол пробудившихся в мост. Она помнила нескончаемые, ужасные, беспредельно злобные вопли тварей. Она также помнила шепот... и теперь, когда крики умолкли, шепот звучал громче прежнего.

— Скорее, — прошипела Иллин. — Пока не донесли Петре. При любом незаконном проникновении в "Процедуры и службы" срабатывает тревога, и, хотя они проявили чудеса ловкости, чтобы попасть сюда, система могла засечь даже малейшие колебания температуры и воздуха. — Надо задать вопросы и убраться отсюда.

Смелая Порция привела их к клетке, которую она выбрала для их целей. Это была сфера из реликтового железа, укрытая снаружи вакуумной оболочкой и устланная фольгой, подавлявшей сигналы. Она парила в воздухе, словно черный миниатюрный Странник, жемчужина, возникшая вокруг страшного внутреннего изъяна. Иллин открыла порт доступа толщиной с иглу. Из отверстия пахнуло озоном.

Внутри находился вандал одержимых. Он содрогался в конвульсиях, испытывая невыразимые пермутации блаженной агонии.

— Насция, — прошептала она. Молчаливая, аккуратная Насция просунула тоненький кабель в порт и мягко провела его через немыслимые изгибы и зашифрованные замки полями своих усилителей.

Иллин потерла виски. Шепот казался здесь очень громким. Шепот, заполнивший место, где некогда звучал голос их королевы. Шепот, напоминавший голоса Шуро Чи и всех остальных с флагмана королевы.

Они должны были самотелепортироваться в Город Грез при малейших признаках поражения. Они должны были вернуться домой в целости и сохранности. Что, если они нуждаются в помощи? Что, если Петра утаила их судьбу от Иллин? Неужели она на такое способна, Петра, Дочь клана, выращенная ведьмами? Между офицером-регентом и техноведьмами были натянутые отношения...

— Готово. Насция протянула им расходящийся конец кабеля. — Поосторожнее там.

Их усилители синхронно засияли огнями, словно солнечный луч, попавший в алмазное поле. Любознательная Лиссил сформулировала первый вопрос. Ты слышишь нас?

Воля одержимого существа набросилась на них, словно гадюка. Это был мощный, но знакомый натиск; Иллин отразила его. — Думаю, оно нас слышит, — сказала она, мрачно усмехнувшись. — Мы знаем одержимых даже слишком хорошо, так ведь? Они когда-то боялись, что Стражи испытают омерзение, увидев броню, исполненную энергии одержимых. Но Петра была права. Стражи готовы надеть что угодно, лишь бы эта вещь наделяла их тактическим или социальным преимуществом.

Общими усилиями они развернули простую до примитивности внутреннюю геометрию одержимого существа, чтобы найти ниточки связей, протянувшихся сквозь пространство и время. — Шуро? — прошептала Иллин. — Мы слышим тебя. Слышишь ли ты нас?

В этот миг она и допустила фатальную ошибку. Она вспомнила эпоху до Сатурна. Она подумала о Шуро Чи, Ульдрене и Маре. Она... пожелала вернуться в то время.

Она пожелала.

В окружавшей их пустоте сомкнулись гигантские челюсти.

— РИВЕН! — закричала отважная Порция. Иллин была готова к встрече с одержимыми — идеально сложенными, простыми и потому податливыми существами, — но этот алчный аппетит, эта невероятная воля...

Она произнесла тайное слово стазиса, чтобы разрушить их усилители и прервать связь. Она не знала, успела ли вовремя. Молчаливая Насция закричала. Любознательная Лиссил закричала. Крики продолжались.

АЗОТ

— Молния! — закричал Коро, пробуждая Теллию Рос от беспокойного сна. — Это молния! Наконец-то! Наконец-то! Надев плащ и дыхательный аппарат, он выбежал наружу и радостно затанцевал.

Белая вспышка осветила пластиковую пленку палатки Коро. Теллия вспомнила электрогранаты и презренных, прорвавшихся сквозь стены в ее лабораторию. Она поежилась, пересчитала стрелы в колчане и попыталась снова уснуть.

Но не смогла. Взяв с собой лук и колчан, она вышла наружу к Коро. Он просеивал почву, обожженную молнией, улыбаясь, как идиот. Земляной жук проскользнул через его пальцы. Он попытался поймать его, но успел оторвать лишь усик. — Для выращивания растений мне нужен азот, — объяснил он, тыкая пальцем в небо и плотную дымку воздуха, окружавшую эту часть Рифа. — Накопив достаточно сильный заряд, сдерживающее поле бьет молнией в почву. Эти разряды расщепляют молекулы воздуха, создавая азот, обогащающий землю. Потрясающе, правда?

Теллия уставилась на него с изумлением. — Ты правда хочешь здесь что-то выращивать? Дом, правильный, обустроенный дом должен быть герметичным — чистым, прохладным местом, где полным-полно света.

— Почему бы и нет? Мы теперь беженцы, Теллия. Думаешь, жизнь наладится сама собой? — Он указал на яркие звезды поселений и кораблей над ними. — Все они — цели. Мы должны научиться жить за счет даров земли.

— Мы стали беженцами, потому что нас убивают! — ответила Теллия, сердито вдавив сапоги в почву. — Ты надолго здесь не задержишься. Петра Вендж наведет порядок на Рифе, или Королева вернется, или... или...

— Ты правда считаешь, что она выжила? — сказал Коро, отряхивая руки. — Моя Фельда не выжила, а она была крутой. Очень крутой. Стражи положили целые легионы, чтобы убить Орикса. Королева же... Да, я знаю, что такой как она нет. Но до Стражей ей далеко.

— Мне кажется, я до сих пор ее чувствую, — упрямо ответила Теллия. — Иногда.

— Иногда. Кто знает, какая дрянь способна нынче залезть в наши мысли.

Над ними вспыхнула еще одна звезда. Коро прищурился. — Корабль Стражей, — сообщил он. — Это сразу ясно по тому, как он летит, будто им на все плевать.

— Может, они начнут охоту на презренных. — Может быть, однажды Теллия снова займется наукой в настоящей лаборатории, где есть нормальное место для сна. — Как тогда, после Сколаса...

— Я питаю другие надежды. — Шлепнув руками по бедрам, Коро вскочил на ноги и, словно истинный провидец, направился к палатке за миг до того, как его ребенок разразился плачем. — Ты слышала про падшего с Гигии? Он платит людям, которые готовы обслуживать несколько удаленных телескопов.

— Ты работаешь на Паука? — воскликнула Теллия. — Но он же...

— Готов платить товарами. Готов помочь с переездом. Даже готов предоставить охрану. — Коро откинул полог палатки. — Поможешь мне с детьми? Кто-то должен объяснить им, почему не стоит бояться молний.

ОТКАЗ

Петра не раз прокрутила в голове свою встречу с Завалой. Он обязательно скажет нечто громогласное, что будет технически считаться приветствием, но Петра воспримет его слова как упрек, снисходительность или, может быть, отцовскую заботу. Петра ухмыльнется Завале, словно ей все равно, дабы он понял, что он — ничтожество, мелочь, бюрократ, недостойный ее гнева. И в этот момент осколок замерзшего цианида из дальнего края Оортова облака пробьет ослабевшую защиту Рифа и вонзится в Завалу с такой большой скоростью, что размажет его по полу тоненьким слоем слизи. А когда призрак Завалы начнет воскрешать его, Петра мягко скажет: "Позволь мне". И достанет швабру.

Люк открылся. Кейд-6 вылез спиной наружу, продолжая беседу с Завалой: — Что бы ты ни видел, что бы ты ни читал, дела обстоят еще хуже. Этим людям нужна наша...

— Кейд. — Петра подсознательно приняла манерную, безразличную позу Мары. В горле стоял ком, и она прокашлялась, чтобы отвлечься от приступа тоски по королеве. — Ты привел...

Завала вошел в зал, словно обелиск из булыжников Города, протянувшийся через солнечную систему и вторгшийся в пространство Петры. Прежде чем повернуться к ней, он очень вежливо ответил Кейду. — Кейд, дело в том, что королева сделала нам одолжение, покинув Риф в разгар хаоса. Пока падшие заняты истреблением друг друга, у нас хватит места, чтобы отстроить все заново. — После этого он кивнул Петре. — Офицер-регент. Рад видеть вас в добром здравии.

— Взаимно. Петра чувствовала сердцем, что королева считала Риф оборонным рубежом Земли и ее обитателей, а возможно, и рубежом Странника. Ее до сих пор злило то, что Завала, ничуть не стесняясь, называл Риф отвлекающим фактором. — У Кейда есть предложение, — сказала она, — и он хочет, чтобы мы оба его выслушали.

— Именно так! — Кейд скакал между ними, словно инфракрасная ловушка, пытаясь отвести тепловые ракеты гнева, которыми обменивались Завала и Петра. После падения Города он стал чаще вести себя как беспечный, беззаботный паяц; прежний характер к нему так и не вернулся. — Петра, дело такое. Мы помогаем множеству землян-одиночек перебраться под защиту Города. Я поговорил с Вариксом насчет здешней ситуации и подумал: "Может, нам пора оказать такую услугу и вам?". — Он заговорил серьезно. — Я хочу пригласить пробудившихся с Рифа в Город. Оставьте это место Вариксу, "Мертвой орбите"... да кому угодно. Здесь настоящий ад, Петра. Вам тут не выжить.

Завала не сводил глаз с Петры. Он буквально излучал силу. — Насколько хорошо офицер-регент держит Риф под контролем, чтобы осуществить отступление?

— Хорошо, несмотря на все ваши старания, – резко ответила Петра и уже не смогла остановиться. Ее охватила ярость, она пылала от горечи. — У Кейда хотя бы хватает совести признать все то, что вы с нами сделали. Каждый дом падших, разрушенный вами, приносит на наши берега! Каждый бог Улья, каждый тиран Кабал, которых вы привлекаете, идет к вам через нас! Немудрено, что она видеть тебя не могла, Завала. Ты отрекся от своего народа.

Она хотела продолжить, но прикусила язык. Не сказала, как жалеет о том, что когда в две тысячи мохнатом году Тьма сбросила человечество с вершины Золотого века, ввергнув его в пучину шестнадцати веков варварства, она не добила весь людской род.

Это не так. Это говорит ее разбитое сердце. Но как же громко оно говорит!

— Она была обманщицей, — тихо сказал Завала. — Она сражалась на войне, которая существовала лишь в ее воображении. И тащила всех вас за собой. Всякий, кто это признает, будет желанным гостем моего Города. Но мне не нужны ее заговорщики. Раз вы пришли к нам, значит, вы — часть Города.

Нет. Нет. Отречься от Королевы? Забыть об ее обещании? — Ты боишься, — сказала Петра величайшему из титанов. — Именно поэтому она тебе не доверяла. Возвращайся к своему Страннику, Завала. Кейд, спасибо тебе за старания, но у Рифа своя судьба, и ты будешь горько сожалеть о своей глупости, если мы от нее отречемся.

— Петра...

— Такова судьба, предначертанная нашей королевой, — прорычала она.

ФЛОТ

Они навели орудия на его корабль на таком большом расстоянии, что он даже крякнул от изумления. Впрочем, они и раньше видели стелс-технологии, как среди падших, так и в битве с Ориксом, так что ему не стоило удивляться.

Затем прозвучало послание. — Назовите цель вашего визита, или мы откроем огонь, выполняя приказ офицера-регента.

Арах Джалаал усмехнулся, услышав этот титул. Он помнил, какой была Петра в Башне; ее снедало желание вернуться в черное небо. Она его осуществила. Возможно, теперь она об этом жалеет. Но кое в чем она оказалась права... Именно здесь происходит все самое важное. Если бы "Мертвая орбита" правила Городом, то Гоула бы встретил целый флот.

— Это Арах Джалаал из "Мертвой орбиты", — радостно ответил он. — Я прибыл для переговоров с офицером-регентом Петрой Вендж. Я не посланник Города. Я прибыл по собственному желанию, чтобы обсудить вопросы строительства флота.

Джалаал бывал на Рифе и раньше, но это был первый официальный визит. Он слегка удивился, когда Петра Вендж встретила его лично в зоне телепортации. Он ожидал, что его проводят в зал ожидания, дабы он понял, что не является слишком важной персоной. Но Петра не политик, а функционер. Она не любит затягивать дела ради драматических жестов. Ему нравилась эта черта.

"Арах Джалаал". Она крепко пожала ему руку. Ему кажется, или он ощутил легкое телекинетическое усилие в районе горла? Ей известен тот трюк с ножом... И, может быть, что-то еще? "С возвращением в дом ваших предков".

"Офицер-регент. По нраву ли вам это звание?" — напоминание о том, что они оба не в своей тарелке.

"Это ненадолго," — она позвала его за собой жестом. "Вы хотите обсудить корабли. У нас есть опытные рабочие, но нет безопасных верфей, где они могли бы трудиться. Если вы обеспечите место..."

Он прервал ее взмахом руки — типичный жест космоходца. "Я пришел за правом на сбор обломков"

"Обломков?"

"Вокруг Сатурна. Мне нужно ваше разрешение, чтобы прочесать поле мусора в поисках материалов и космофреймов. Тела мертвых мы, разумеется, возвратим".

Петра молчала. Арах ожидал, что она, как и всякий житель космоса, отреагирует прагматично. Она наверняка понимает, что у Рифа нет мощностей для обработки такого количества материалов и что внутренние планеты Солнечной системы должны построить как можно больше кораблей. Не стоило забывать и про оружие Орикса. Удастся ли его уничтожить, если сюда вновь явится Дредноут?

Но Петра по-прежнему молчала.

"Возможно, раны слишком свежи? Прощу прощения. Будет обидно, если эти ресурсы достанутся падшим или упадут на Сатурн..."

Она заговорила. "Землянин. Оплакивал ли ты ее?"

Он думает, что она сможет понять, лжет он или нет. "Да, я ее уважал, но мне претило, что она вела себя так, будто все мы были ей чем-то... обязаны. Я не сожалею об избранном мной пути. Я пробудился, чтобы продолжить давно начатый нами поиск. Чтобы найти достойные нас миры".

Петра развернулась и ушла.

Он пристально посмотрел ей вслед. Лишь минуту спустя его осенило: она не может произнести то, что на самом деле хочет сказать и не может заставить себя солгать так, как должна. Поэтому она отказала ему. Она отказалась делать выбор.

Джалаал ощутил к ней легкую жалость. Ей никогда не освободиться от нее.

О ЗЕМЛЕ И РИФЕ

Уважаемый мастер Айвз!

Пишу вам по поручению криптархов с Земли, чтобы выразить соболезнования в связи с гибелью подданных вашей королевы. Мы, народ Земли, разделяем вашу боль и надеемся, что эта трагедия станет началом новой эпохи. Мы добились немалых успехов в изучении богатой истории Земли и ее колоний — истории, спрятанной за прописными истинами. Разумеется, эти документы являются стратегически важными и не подлежат публикации. Мы давно опасались, что, если Ее Величество королева перехватит эти документы, она опровергнет или подтасует их ради своих целей. Часть этих находок связана с природой нашего "пробуждения". Прочие рассказывают о других путешествиях вроде нашего... о путешествиях, которые привели к опасным последствиям. Наш проект получит огромную выгоду, если мы сумеем провести перекрестное сравнение и критический анализ, используя собранные вами записи. Надеемся, Вы разделяете наше мнение о том, что эти знания гораздо важнее, чем раскол, возникший между нашими народами. Мы рассчитываем на тесное сотрудничество между нашими библиотеками, на переписку между нашими учеными, на рассвет нового интеллектуального Золотого века, на эпоху здравомыслия и истины.

С почтением, Мастер Рахул

Уважаемый Мастер Рахул!

Мы, криптархи Рифа, благодарим вас за соболезнования по поводу утраты наших граждан, которые погибли, защищая вас. В свою очередь, мы выражаем наши соболезнования в связи с вашей недавней утратой и, разумеется, приносим извинения за то, что мы долгое время не отвечали на ваши послания. Мы решили, что дадим ответ, когда всесторонне изучим этот вопрос. Мы пришли к единодушному выводу, что вы, сэр, — воплощение зла и алчное отродье. Пытаясь извлечь выгоду из нашей трагедии, вы просите открыть доступ к нашим записям и хранилищам (которые, спешу вас заверить, впечатляют куда сильнее, чем полусъеденные обрывки, найденные вами среди ваших развалин), и это поистине возмутительно. Впрочем, мы будем рады изучить любые данные и записи, которые, по вашему мнению, помогут нашим исследователям. Возможно, вам будет также интересно узнать, что мы ежедневно совершаем десятки новых открытий с тех пор, как ваш Странник потратил остатки своего Света на восполнение сил ваших Стражей. Надеемся, у вас хватит благоразумия понять смысл его послания.

С должным почтением, Мастер Айвз

ПАЛОМНИЧЕСТВО

Завала коснулся лбом почвы Ио. Он решил таким образом выразить свое уважение. Под тонким слоем почвы оказалась большая аммонитовая окаменелость, и он ударился о нее лбом. От боли и летающей серной пыли он чихнул.

"Я пришел, – сказал он, едва сдерживая смех, – дабы смиренно обратиться к тебе". Икора сказала, что здесь то самое место. Ио. Наполовину рожденный мир, словно бы связанный пуповиной со Странником. "Я хотел сказать... спасибо".

Он обнаружил, что смотрит на Юпитер. Он привык видеть Странника в небе над Городом, поэтому его взгляд автоматически выхватил ближайшую огромную сферу. Он заставил себя перевести взгляд на землю. "Спасибо тебе за то, что ты сотворил с Гоулом".

Икора сказала, что, если прислушаться, можно услышать последнюю беседу Странника с Ио. Будто терраформирование целой луны для создания земной гравитации и биосферы сводится к разговорам и указаниям. Хотя... Не в этом ли самое сложное? Ведь мало набраться сил на какой-то поступок — нужно еще убедить людей его совершить. Нет, даже не так — нужно не убеждать или принуждать (Странник знает, что его порой одолевает такое желание), а научить их мыслить так же, как ты, дорожить тем, что дорого тебе, привить этику, которая поможет им понять твои ценности. Чтобы ты мог доверить им поступки, которые ты совершил бы сам, даже когда ты уйдешь и не сможешь больше наставлять их.

Завала мечтал стать хотя бы наполовину таким же достойным учителем, каким он был титаном. Тогда он сможет хоть немного успокоиться и поручить дела остальным.

Только вот в прошлый раз, когда он ослабил хватку — в прошлый раз, когда он осмелился думать, что они победили, отразив Орикса, справившись с SIVA, одурачив вексов, затолкав Кабал в бункеры, откуда эти упрямцы боялись выйти, — на них обрушила Гоул, едва не уничтожив Город, Странника и все, что дорого Завале.

"Подвел ли я тебя? – спросил он у грязи, облекавшей спиралевидную кость. – Неужели тебе пришлось пробудиться из-за... меня? Потому что я не сумел остановить Гоула сам?"

Торжествуя, он нарек это время их новым Золотым веком. Но теперь он понимал, что не осознал истинную причину пробуждения Странника. Он всегда считал себя отважным человеком. Но даже он боялся озвучить следующий вопрос. "Действительно ли это наша новая "эпоха триумфа"? Или нам угрожает еще большая опасность?"

На месте ушиба наливался синяк, пульсируя болью. Как Завала кому-то сказал однажды, история зависит от прочности брони. Как долго ты сможешь продержаться и жить? Дольше, чем сегодня, дольше всего, с чем им довелось столкнуться.

Но сколько еще испытаний им уготовано? И если следующий кризис вызван пробуждением Странника, виноват ли в этом Завала?

Долг— все равно что головоломка. Чем дольше ты трудишься, тем сложнее твоя задача. Завала вспомнил про Башо, своего любимого поэта. Однажды Башо посетил горячий источник, чтобы увидеть Гибельный камень, который убивал всех птиц и насекомых, оказавшихся рядом. Его осенила жуткая мысль о том, что Странник сродни этому камню, облепленный мухами в форме призраков...

"Ты опять за свое, – предупредил его призрак. – Я знаю это выражение лица".

"Знаю, – ответил Завала. – Я просто беспокоюсь".

ПОТРОШИТЕЛЬ

Логово Паука. Петра оказалась в родной стихии: быстрая поступь, быстрый разум. Она чувствовала окружающее пространство. Тепло множества тел и механизмов, резкий привкус эфира в воздухе. Деньги, жажда денег и того, на что деньги толкают людей. Ножи. Пистолеты. Опасность накопилась, словно статический заряд. "Он не нужен тебе, — сказала она, — и не нужен мне. Отдай его, и я буду рада. Ты ведь хочешь, чтобы я была довольна, Паук?"

Паук заворчал. "Что ж. Ты возьмешь его живым? У него наверняка есть запасы эфира и, что бы там ни говорил Варикс, этот эфир достанется мне..."

Он согласился. Она получила то, ради чего пришла — доказательство того, что Паук действительно хочет поймать добычу. Будучи регентом, она не могла угадать наперед, ждет ли ее удача. Она постоянно реагировала на события, принимая решения, которые ясно смогут оценить лишь историки. Здесь она вновь стала Яростью. Исполнилась смелости.

"Мы займемся эфиром, когда он будет в наших руках. Спасибо за информацию". Петра укрыла голову капюшоном и растворилась в толпе.

Двое дрегов обменивают утиль на знаки, напоминающие кинжалы размером с ноготь. Полоски света пробиваются через толстые облака грязного эфира, создавая резкие линии на рваных махровых одеяниях некоторых падших. Прислонившись к стене, дезертир Кабал в дряблом баромешке продает координаты тайников с оружием Красного Легиона за слитки неочищенного блеска. Петра замерла на мгновение на пороге; оглянулась, чтобы впитать в себя этот хаос; пожелала, чтобы произошло что угодно, лишь бы у нее возник повод остаться.

А потом ступила в сумрак поверхности.

Вскоре, ясно и четко, прямо как в видениях, которые иногда ее посещают, она ощутила, что впереди движется кто-то шустрый и незаметный. Она продолжала идти быстрым шагом. Проверила нож и пистолет.

"Нас осталось очень мало, Петра Вендж".

Голос помог понять направление. Она разглядела подобие силуэта в фоновом шуме: капюшон накидки, изгиб губ.

"Кто там?" — требовательно спросила она.

Это мужчина. Его движения хаотичны, окутаны аритмичным шумом, вторящим звукам природы. Он умеет притворяться чем-то случайным: рухнувшей грудой мусора, порывом ветра.

"Петра... Если бы мы могли вернуться в былые дни..."

"Ульдрен?" — ахнула она. Он здесь! Он пришел, чтобы стать регентом и исполнить волю сестры! Она вновь сможет действовать свободно, без томительных раздумий и мучительной неуверенности, сможет преодолевать испытания, а не придумывать их для себя... Нет. Это наверняка наваждение. Слишком уж это соответствует ее желаниям. Не доверяя зрению, она искала внутренними чувствами того, кто мог бы спроецировать этот образ в ее сознание. Псион-потрошитель? Колдун Улья?

"Она доверила тебе все это, всех нас. А ты пошла на поводу у "милосердного" Света".

Она ощутила жажду убийства и поняла, что жертвой станет она. Она достала оружие и навелась на цель быстрее, чем слово успело сорваться с ее губ, но в прицеле была лишь тьма Два удара сердца. Не дождавшись удара ножа или выстрела, она медленно отступила.

Никто не преследовал ее по пути к кораблю.

ГЕНСИМСКИЙ КНИЖНИК

Ашер Мир разглядывал себя в зеркало. Он стоял голым по пояс. Рукой, которая еще способна чувствовать, он прикасается к неживому плечу. Он стучит кончиками ногтей по твердому металлу, постепенно продвигаясь к ключице. Грань между металлом и кожей неровная и неаккуратная. Металл переходит в оболочку из твердой ороговевшей кожи, которая топорщится, расплывается и ломается, будто он — змея, меняющая кожу. Ороговевшая кожа переходит в твердые мозоли, окруженные уродливыми синяками и разбухшими венами.

Он простирает ладонь, кладет ее на грудь и не отпускает, будто думает, что ему удастся скрыть это уродство. Затем с трудом опускает руку и заставляет себя взглянуть на тело. Интересно, что будет, когда машиноформация доберется до его легких? Ему уже сейчас больно кашлять.

"Тебе нужно отправиться на Риф".

Ашер делает резкий вдох сквозь зубы и хватает рубашку. Кое-как надев ее, он поворачивается и видит Икору Рей, прислонившуюся к дверному проему. "Непростительное вторжение, — цедит он. — Впредь сообщай о своем приближении. И загодя планируй свои так называемые визиты. Я не ожидал тебя".

Быстро переглянувшись с Змееносцем, Икора продолжает свою мысль: "Тира уверена, что Айвз или кто-то еще из криптархов Рифа смогут тебе помочь".

"Тщетная затея. Криптархов волнуют лишь пустые теории. Решение моей проблемы находится здесь, среди вексов".

"Раз так, почему ты не отправился со мной к Осирису?"

Ашер сражается со своим одеянием, защелкивая застежки и завязывая пояса с такой скоростью, что несколько раз промахивается. "Потому что он бесполезный самовлюбленный болван".

Икора смотрит на него с сомнением и ждет. Скорчив презрительную мину, Ашер разглаживает обеими руками живот, пытаясь сгладить силуэт своего тела. "Я признаю твой аргумент, но не стану соглашаться с его правотой".

"Значит, техноведьмы. Мои Тайные люди сказали, что..."

Ашер резко выпрямляется. Вскидывает голову. "Твои Тайные люди! – вскрикивает он, и горячие слезы наполняют его глаза. – Твои Тайные люди не знают НИЧЕГО об этой болезни! Ведьмы Королевы, если они еще живы, тоже НИЧЕГО не знают об этой болезни. Ее никто не остановит! Я уже начинаю думать, что можно даже и не пытаться!"

ТОЛКОВАНИЕ

Поскольку дело всей моей жизни — раскрыть как можно больше исторической правды, я записываю эти сны в надежде, что мое субъективное понимание поможет другим встать на путь истины:

БЕСКОНЕЧНАЯ ГРУСТЬ: я стою на носу корабля и плачу, глядя, как звезды мчатся по небу. Я пытаюсь вести хронику триллионов звездных систем одновременно, чтобы найти одну-единственную планету. Безликая спутница спрашивает меня, почему я грущу. Я показываю ей фотографию шарообразного небесного тела или планеты с двумя кольцами — смотря как держать снимок. "Сколько тебе пришлось за него отдать?" – спрашивает она. "Все, что у меня было", – отвечаю я. Тут звезды прекращают свой бег, и корабль разваливается на части. Мы падаем в пустоту, и я просыпаюсь.

РАЗЛАМЫВАЮЩЕЕ ТЕПЛО: я убегаю от приближающейся вспышки синего света. Я прыгаю с камня на камень, потому что только они подчиняются гравитации. Каждый прыжок — битва с пустотой холодного космоса. Я вижу море людей и понимаю, что именно туда мне и нужно попасть. Я делаю еще один огромный прыжок, но синяя вспышка обжигает мои щиколотки, и я падаю. От удара астероид раскалывается надвое. Сотни существ падают в разлом, который я создал позади себя. Я пытаюсь вытащить каждого на поверхность, но силы оставляют меня. Локти не сгибаются, руки слишком слабы, чтоб оттолкнуться. Спуск становится все теплее до тех пор, а потом меня окутывает тьма, и я просыпаюсь.

ПЕСНИ АНАЛИЗА: я нахожусь за пределами своего тела и вижу, как оно перелетает из одной бесформенной пустоты в другую. В первой пустоте звучит голос, напевающий мелодию, но нет признаков жизни. По мере того, как я прохожу сквозь каждую пустоту, в гармоничный хор вплетаются все новые голоса. Я пытаюсь сосчитать голоса, но не могу понять, нужно складывать их или вычитать, ведь они сливаются в один, и от смятения напрочь забываю цифры. Я чувствую, как узы возвращают меня в тело, и вижу, как я машу рукой на прощание. В мой разум вгрызается голос, и мелодичное пение становится нескладным, мерзким. Голос звучит все громче, и я просыпаюсь.

СТИРКА: мне удалось сложить все мои вещи в серый фарфоровый умывальник. Мыло прилипает к моим пальцам. Я стираю мои вещи, и они постепенно исчезают. Я тру сильнее и сильнее, потому что знаю, что стирка — единственный способ удалить грязь, но мне нужно действовать осторожно, чтобы не раствориться. Мать говорит мне, что серебро — элемент лжежизни, синий яд для кожи. Я беспокоюсь из-за того, что мои ногти размякли.

ГОРА: я стою на горе у пика Фелвинтер, но здесь есть скоростной монорельс до соседнего продуктового магазина в Городе, где закончилось то, что мне нужно. Страж приносит мне особую энграмму. Я отказываюсь ее расшифровывать. Я говорю Стражу, что так будет лучше, что эта неактуализированная тайна и впрямь содержит вещь, которая пригодится в нужный момент.

ТИРА: я – кто-то другой. Надеюсь, я когда-нибудь увижу Тиру Карн.

ЯРОСТЬ КОРОЛЯ

Динна поворачивает экстренный ретранслятор, чтобы замкнулась цепь. Во второй раз в жизни она слышит щелчки маяка, пока он выгорает, превращая свою жизнь в монотонный радиовопль: ПСАРА ПСАРА ПСАРА

Это значит, что тронный зал Королевы скоро будет захвачен.

"Готово, — говорит она напарнику. — Но не стоит рассчитывать на подмогу".

"По меньшей мере, нашу подмогу". Со стороны тюрьмы прибывают новые капсулы и падают по всей территории Вестианского аванпоста. "Престол не является тактической целью. Как думаешь, они пройдут мимо нас?"

"Это невозможно, — мрачно отвечает Динна. — Ни малейшего шанса".

Строго говоря, королевская гвардия не потерпела ни единого поражения в битвах. Они горделиво считали коварную атаку Дома Волков предательством, а не демонстрацией военной силы. А теперь падшие вновь наводнили Риф... и если на сей раз обошлось без предательства, Динна готова съесть свою шляпу. Все это слишком ярко напоминает ей о том жутком дне.

Из-за двери раздается голос. "Стоять", — отзывается она.

"Паладин Динна?" — спрашивает Принц пробудившихся. — Вам ведь известно, что вы охраняете мой престол? Можно войти?"

"Вы не один", — кричит она в ответ.

"Со мной свита".

Несколько подчиненных Динны опускают оружие. "Оружие наизготовку, — резко приказывает она. — Ему нельзя доверять, он..."

Королевские деблокаторы проникают в сеть тронного зала. Двери открываются, и принца встречает ослепительный шквал светошумовых гранат. Динна смотрит прямо на вспышки, оружие готово к бою, глаза широко открыты, надеется на световые фильтры своего шлема и ждет синих сполохов оружия падших.

Принц Ульдрен Сов входит вальяжной походкой, словно королева бала, его взведенный револьвер нацелен на потолок. "Вольно", – говорит он, легко взмахивая накидкой. Все, в том числе, Динна исполняют приказ. Это минутная слабость. Мимолетное проявление пиетета, потому что он — принц, и им приятно, что в тронном зале вновь находится царственная особа. Пальцы убраны с курков, оружие смещено на несколько градусов вбок от цели...

Это чувство настолько сильно, потому что оно идет наперекор подготовке Динны, которая уже подавила в себе моментальное желание порвать Ульдрена в клочья. Что-то не так. Что-то не сходится.

Обычные люди реагируют на зрительные раздражители менее чем за двести миллисекунд. Пробудившимся хватает сотни. Но Динне и другим бойцам королевской гвардии хорошо известен обман разума под названием "мигание внимания". Вы ждете, что сейчас что-то появится: противник, вспышка выстрела, громкий шум. И, когда это происходит, ваш разум "мигает". Вы не замечаете второе событие, если оно происходит сразу же после первого.

Например, синюю вспышку электровинтовки сразу после взмаха накидки Ульдрена.

Все могло сложиться иначе. Но в этом зале нет тех, кто способен запросто навести оружие на своего принца и выстрелить, а ему не ведом эффект взаимного торможения.

ПОСЛАННИЦА

хитрец заметит нашу пешку

— Я не пешка. Моя воля принадлежит лишь мне. Но... этого не скажешь о моих недавних поступках.

О Т П Е Ш Е К М Н О Г О П О Л Ь З Ы

— Больше, чем вам кажется.

У нее был многоэтапный план. Надежный.

— Она подкрадется к вам незаметно. Мара Сов не склонится ни перед кем.

хитрая она или нет ей не остановить бурю они уже приближаются

— Да...

Э Т О М У Н И Ч Т О Н Е П О М Е Ш А Е Т

— Это вы зря надеетесь. Те, кого я сужу, действуют быстрее, чем ты можешь себе представить.

Ничто.

— ...

НИЧТО.

— ...

никто

— ...

Тогда почему мы боимся? Мы же Девять.

— Ха. Точно ли?

Т О Ч Н О

— ...

правда правда считай голоса

— Один, два, три, четыре, пять. Ха-ха.

Со временем они разделят наши взгляды. Мы одинаковы.

— Никто не разделяет ваши взгляды. Вы хотите услышать нас... их... но не прислушиваетесь.

Д Е В Я Т Ь

— Пять.

Да.

— ...

мне бы твою уверенность

— О?

Тебе так и не удалось усвоить урок? Даже нам нельзя произносить это слово.

— Что вас насторожило? Парапричинные кошмары на Рифе? Или охотник с кровоточащими глазами?

Д О В О Л Ь Н О

— Даже вы склонны к гневу.

пешка приведет нас к цели ведь ее цель наша цель мы создали ее таким образом

— Да. И нет. Вам нас никогда не понять.

Да. Они на подходе и, когда они появятся, она поступит так, как всегда. Вынесет приговор.

– В этом мы сходимся. Я ведь тоже сужу вас.

ВСЕ ОБРЕЧЕНО НА СМЕРТЬ. ДАЖЕ ТЕ, КТО ПЕРЕЖИВЕТ ГРЯДУЩУЮ БУРЮ.

— Догма.

В С Е М У П Р И Х О Д И Т К О Н Е Ц

— Догма.

Наибольшую угрозу для Стража представляет другой Страж.

— Догма.

три ключа

— Догма.

ДО МИРА И ПОКОЯ ЕЩЕ ОЧЕНЬ ДАЛЕКО

— Догма. Меня уже тошнит от ваших догм. Я задержусь еще ненадолго, Намчи.